вода или волна?
| Полагаю, мне свойственен фанатизм. Когда-то я предположил, что, родись я в начале Ренессанса, из меня вышел бы отличный инквизитор. В Германии 20-х – отменный нацист. Палач, оправдывающий свои действия туманными идеалами; фанатик, бросивший свою ярость вовне. Мне повезло, что я рос в среде относительно атеистической и насмешливой, среде, не позволившей мне примкнуть ни к какому движению или вере; даже когда я достиг возраста, в котором мог понять чужие идеи, я уже научился смеяться над ними; чувство отчуждения уже сидело во мне, требуя ни с чем не иметь ничего общего. Я оставался обособлен не только политически или религиозно, но обособлен вообще, не входя даже в самые поверхностные объединения людей. Однако мой гнев, моя способность переживать, прокладывать мысленные пути – она никуда не делась, и, обратившись вовнутрь, сделала из меня для себя самого объект глубокой ненависти и любви одновременно; затраты энергии, обращенные мной на себя, колоссальны. Они все уходят в тексты, и, невоплощенные и бесплодные, гибнут. Там, где могла быть идея, внешняя по отношению ко мне, есть я сам; это объясняет неспособность переживать других: все силы, которые могли бы стать любовью, уже зарезервированы для писательства. Все, что могло бы высветлить меня как живого, четко обозначенного человека, занято изучением и корректировкой внутреннего ландшафта, чтобы потом дать увиденному имеющие значение только для меня названия. |