Мифологизация собственных переживаний; выбор между "меня нет в этом мире" и "в этом мире есть только я". О ком бы ни был мой рассказ, он всегда обо мне, и это не зависит от количества персонажей; они все - я. Звучит здорово, но, согласитесь, для проворачивания таких фокусов нужно по крайней мере что-то из себя представлять.
Фаулз авторитетно утверждает, что жизнь любого человека наполнена страхом перед Немо, внутренней пустотой; творчество есть наиболее выразительный результат такого страха. Если так, то я безнадежно проигрываю, моя армия терпит поражение за поражением и капитуляция - лишь вопрос времени.
Мы можем поговорить о книгах. Говоря обо мне, мы все равно будем говорить о книгах. Внутренний Творец малоподвижен и никчемен, но стремится к манифестации себя любой ценой, он забирается на горы книг, чтобы казаться больше; он забивает печатными листами свою одежду, чтобы искусственно разрастись и стать как можно более значительной фигурой во внутреннем пространстве. Момент, когда его неспособность к творению станет очевидным фактом, будет моментом его смерти.
Разница между всем прочитанным и созданным - чудовищна. Вдохновение способно породить пару новых абзацев к рассказу, который уже давно пора бы выбросить. Тщательные исправления приводят этот рассказ к почти готовому для печати пособию "Как писать нельзя". А я обнимаю кота, читаю немцев и думаю, навсегда ли все так плохо или шансы еще есть (кот взглядом подсказывает, что нет).
Рассказы сводятся к бессмысленному переливанию букв из головы на бумагу и обратно. Ничего не способно заменить писательство, и ничего не способно дать хоть немного уверенности, если писательство не дается. Из этого можно было бы сделать дивную трагедию, если бы я был способен сделать в целом хоть что-нибудь.
На мне двубортный пиджак, у меня в руках - том Рембо. Это все, что меня составляет; это все, что я сам о себе могу сказать.
Вон там - рациовитализм Отреги-и-Гассета, а там - алхимия и герметизм; чуть левее заученное наизусть начало "Пармской обители", а ниже - ритуалы Осириса из "Золотой ветви".
Не знаю, где здесь я.
Не знаю, есть ли я вообще где-либо.
Фаулз авторитетно утверждает, что жизнь любого человека наполнена страхом перед Немо, внутренней пустотой; творчество есть наиболее выразительный результат такого страха. Если так, то я безнадежно проигрываю, моя армия терпит поражение за поражением и капитуляция - лишь вопрос времени.
Мы можем поговорить о книгах. Говоря обо мне, мы все равно будем говорить о книгах. Внутренний Творец малоподвижен и никчемен, но стремится к манифестации себя любой ценой, он забирается на горы книг, чтобы казаться больше; он забивает печатными листами свою одежду, чтобы искусственно разрастись и стать как можно более значительной фигурой во внутреннем пространстве. Момент, когда его неспособность к творению станет очевидным фактом, будет моментом его смерти.
Разница между всем прочитанным и созданным - чудовищна. Вдохновение способно породить пару новых абзацев к рассказу, который уже давно пора бы выбросить. Тщательные исправления приводят этот рассказ к почти готовому для печати пособию "Как писать нельзя". А я обнимаю кота, читаю немцев и думаю, навсегда ли все так плохо или шансы еще есть (кот взглядом подсказывает, что нет).
Рассказы сводятся к бессмысленному переливанию букв из головы на бумагу и обратно. Ничего не способно заменить писательство, и ничего не способно дать хоть немного уверенности, если писательство не дается. Из этого можно было бы сделать дивную трагедию, если бы я был способен сделать в целом хоть что-нибудь.
На мне двубортный пиджак, у меня в руках - том Рембо. Это все, что меня составляет; это все, что я сам о себе могу сказать.
Вон там - рациовитализм Отреги-и-Гассета, а там - алхимия и герметизм; чуть левее заученное наизусть начало "Пармской обители", а ниже - ритуалы Осириса из "Золотой ветви".
Не знаю, где здесь я.
Не знаю, есть ли я вообще где-либо.
Комментарии (7)
"Я исповедуюсь", Жауме Кабре.
Цельный текст; одно направление, и множество дорог одна над другой. Почти эпическое, неспешное повествование; одно время-место прорастает сквозь другое, то - сквозь третье и далее.
Генон (да-да, я знаю, что это так себе источник), говаривал, что невозможно нарисовать идеальный круг - точка, с которой круг начат, никогда не совпадет с конечной.
Кабре - в словесной форме - смог.
"Свободное падение" и "Шпиль", Голдинг.
При всей сомнительности Голдинга как личности, тексты у него замечательны. "Повелитель мух" по-прежнему лучший, хотя у всех трех едва ли не единое смысловое ядро, - одно из них, по крайней мере.
Цельный текст; одно направление, и множество дорог одна над другой. Почти эпическое, неспешное повествование; одно время-место прорастает сквозь другое, то - сквозь третье и далее.
Генон (да-да, я знаю, что это так себе источник), говаривал, что невозможно нарисовать идеальный круг - точка, с которой круг начат, никогда не совпадет с конечной.
Кабре - в словесной форме - смог.
"Свободное падение" и "Шпиль", Голдинг.
При всей сомнительности Голдинга как личности, тексты у него замечательны. "Повелитель мух" по-прежнему лучший, хотя у всех трех едва ли не единое смысловое ядро, - одно из них, по крайней мере.
"Интереснейшим нововведением Фернандо Пессоа в мировую литературу было создание им гетеронимов, чьи произведения также входили в состав его творчества, наряду с подписанными его собственным именем. По отношению к гетеронимии, сам Пессоа выступал в качестве "ортонима", но, в действительности, подобная "драма в лицах" превращала самого Фернандо Пессоа в одного из собственных гетеронимов. Гетеронимы Пессоа не были просто его псевдонимами, каждый из них был отдельной литературной индивидуальностью со своими характерными чертами, даже во внешности, со своей биографией, с собственной философией, стилем письма - отличными от таковых самого Фернандо Пессоа".
А его "Книгу непокоя" наконец переводят на русский. Дождался.
upd. ААААА
А его "Книгу непокоя" наконец переводят на русский. Дождался.
upd. ААААА
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
| И еще одна причина. Мы немы и слепы, но при этом должны видеть и говорить. Видеть и говорить! Но не эта же заросшая щетиной физиономия Сэмюэла Маунтджоя с припухшими губами, которые приоткрываются, чтобы дать руке извлечь окурок, не эти же гладкие влажные десны, вместившие зубы, не глотка, не легкие и не сердце – не то, что можно увидеть и потрогать, разъяв в анатомичке на столе? Это – не имеющая ни имени, ни облика, ни размера тьма, что сидит в середине его существа, неизменно бодрствующая, неизменно иная, чем то, какой вы ее себе мыслите, неизменно думающая и чувствующая, но совсем не так, как это себе представляете вы, и надеющаяся, не надеясь, понять и быть понятой. Наше одиночество не является одиночеством в камере; это – одиночество заключенной в каждом из нас тьмы, которая, словно контрольный прибор атомного реактора, видит все процессы отраженными, чувствует их опосредованно и слышит лишь слова, переданные по проводам, да и те на незнакомом языке. Общаться – наша страсть и проклятие. Общаться? С кем? С вами? С тобой? ... Да, я там был. И чтобы понять, надо, пожалуй, включить в мой рассказ картины из тех, прошлых дней. Может, перечитав свою историю от начала до конца, я найду связь между мальчонкой, ясным, как ключевые воды, и человеком, смердящим, как застойная лужа. Так или иначе, но тот первый стал этим другим. |
"Свободное падение", Голдинг
| Он огляделся, почему-то надеясь увидеть ее где-нибудь поблизости. Но собор был пуст – только пыль, солнце, пронзительный шум из каменной трубы и отдаленное пение в капелле Пресвятой девы. «Нужно позаботиться, чтобы она ни в чем не нуждалась», – подумал он, но тут же забыл, зачем это нужно. С кучи мусора ему на ногу упала веточка, и подгнившая ягода бесстыдно прильнула к башмаку. Он с досадой отшвырнул ее и, как это теперь часто с ним случалось, уже не мог забыть веточку с ягодой, и она потянула за собой целую цепочку воспоминаний, тревог и случайных сопоставлений. Он поймал себя на том, что думает о корабле, построенном из такого же вот непросушенного дерева, веточка в его трюме проросла зеленым листом. И тотчас перед его глазами мелькнул шпиль, искривленный, обросший побегами и сучьями: от ужаса он вскочил на ноги. «Надо все разузнать, – думал он, – надо проследить, чтобы не было ни дюйма такого дерева». Но тут он вспомнил, что шпиль еще не начат и даже башня не готова; он сел и, моргая, стал смотреть вверх. |
"Шпиль", Голдинг
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Комментарии (4)
Комментарии (5)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Комментарии (2)
"Баудолино", Умберто Эко.
Очень.
Что тут еще добавить. Это же Эко.
"Дагиды", Томас Оуэн.
Из тех авторов, о которых думаешь: что изменилось бы, прочти я их десять лет назад. Помнится, мне нравилось такое; теперь, зная более качественную литературу в том же жанре, преследует ощущение недостаточности: атмосферы, стиля, сюжета.
Рассказы Леонида Андреева. Наконец я к ним подобрался. По отзывам друзей я знал, что у него интересный стиль; самобытный, созерцательный. Фиксация идеи и настроения. Прочту его пьесы и романы, прежде чем делать выводы.
Очень.
Что тут еще добавить. Это же Эко.
"Дагиды", Томас Оуэн.
Из тех авторов, о которых думаешь: что изменилось бы, прочти я их десять лет назад. Помнится, мне нравилось такое; теперь, зная более качественную литературу в том же жанре, преследует ощущение недостаточности: атмосферы, стиля, сюжета.
Рассказы Леонида Андреева. Наконец я к ним подобрался. По отзывам друзей я знал, что у него интересный стиль; самобытный, созерцательный. Фиксация идеи и настроения. Прочту его пьесы и романы, прежде чем делать выводы.
Название: От огня огонь
Автор: Аллен Хивер
Фандом: кроссовер ГП и SnK
Персонажи: Ривай/Драко, некоторое количество фоновых
Рейтинг: планируется R
Размер: макси
Жанр: драма
Размещение: запрещено
Примечание: небольшие АУ относительно канонов. Таймлайн для Ривая - после 57-й экспедиции. Для Драко - шестой курс, но попытку убить Дамблдора он предпринял еще на пятом.
Описание: Слова "От огня огонь" прошли долгий путь. Их исток - трактат Цицерона, где они использовались в значении "поделись тем, чем можешь поделиться без ущерба для себя". Позднее их трактовали как "услуга за услугу".
Применимы оба значения; и - ни одно из них.
Часть II
Автор: Аллен Хивер
Фандом: кроссовер ГП и SnK
Персонажи: Ривай/Драко, некоторое количество фоновых
Рейтинг: планируется R
Размер: макси
Жанр: драма
Размещение: запрещено
Примечание: небольшие АУ относительно канонов. Таймлайн для Ривая - после 57-й экспедиции. Для Драко - шестой курс, но попытку убить Дамблдора он предпринял еще на пятом.
Описание: Слова "От огня огонь" прошли долгий путь. Их исток - трактат Цицерона, где они использовались в значении "поделись тем, чем можешь поделиться без ущерба для себя". Позднее их трактовали как "услуга за услугу".
Применимы оба значения; и - ни одно из них.
Часть II
...и все равно не поместилось. Остаток второй части в комментариях.
upd. проще кинуть ссылку на фикбук
ficbook.net/readfic/4340308
upd. проще кинуть ссылку на фикбук
ficbook.net/readfic/4340308
Комментарии (2)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра