Мифологизация собственных переживаний; выбор между "меня нет в этом мире" и "в этом мире есть только я". О ком бы ни был мой рассказ, он всегда обо мне, и это не зависит от количества персонажей; они все - я. Звучит здорово, но, согласитесь, для проворачивания таких фокусов нужно по крайней мере что-то из себя представлять.
Фаулз авторитетно утверждает, что жизнь любого человека наполнена страхом перед Немо, внутренней пустотой; творчество есть наиболее выразительный результат такого страха. Если так, то я безнадежно проигрываю, моя армия терпит поражение за поражением и капитуляция - лишь вопрос времени.
Мы можем поговорить о книгах. Говоря обо мне, мы все равно будем говорить о книгах. Внутренний Творец малоподвижен и никчемен, но стремится к манифестации себя любой ценой, он забирается на горы книг, чтобы казаться больше; он забивает печатными листами свою одежду, чтобы искусственно разрастись и стать как можно более значительной фигурой во внутреннем пространстве. Момент, когда его неспособность к творению станет очевидным фактом, будет моментом его смерти.
Разница между всем прочитанным и созданным - чудовищна. Вдохновение способно породить пару новых абзацев к рассказу, который уже давно пора бы выбросить. Тщательные исправления приводят этот рассказ к почти готовому для печати пособию "Как писать нельзя". А я обнимаю кота, читаю немцев и думаю, навсегда ли все так плохо или шансы еще есть (кот взглядом подсказывает, что нет).
Рассказы сводятся к бессмысленному переливанию букв из головы на бумагу и обратно. Ничего не способно заменить писательство, и ничего не способно дать хоть немного уверенности, если писательство не дается. Из этого можно было бы сделать дивную трагедию, если бы я был способен сделать в целом хоть что-нибудь.
На мне двубортный пиджак, у меня в руках - том Рембо. Это все, что меня составляет; это все, что я сам о себе могу сказать.
Вон там - рациовитализм Отреги-и-Гассета, а там - алхимия и герметизм; чуть левее заученное наизусть начало "Пармской обители", а ниже - ритуалы Осириса из "Золотой ветви".
Не знаю, где здесь я.
Не знаю, есть ли я вообще где-либо.